Почему «Клевер» стал «Клевером»? Как первая исповедь связана с возрастной психологией и как можно найти православного продюсера, знакомого с EdTech-технологиями? Говорим об этом с директором проекта «Клевер Лаборатория» Юлией Селюковой.
Чай с вареньем, люди веры и другие вдохновители и идеологи
— Юлия, учить учителей — дело сложное, как вы рискнули создать такую обучающую платформу? Кто вас вдохновил, поддержал?
— Действительно, у проекта есть и идейный, и духовный вдохновитель. Своим идейным — или даже медийным — вдохновителем могу назвать радио «Вера». Интересное совпадение: в том же возрасте, когда ребенок выпускается из детского сада и идет в школу, людям, придумавшим радио «Вера», на седьмом году его существования пришло в голову выйти за рамки радийных форматов. И задуматься о чем-то более широком и глобальном.
Сначала родились передачи про Веру и Фому «Чай с вареньем», где девочка и мальчик разговаривают со своим другом и наставником — в основном на темы, связанные с верой и Церковью. Очень быстро был получен активный отклик от родителей, и из этого проекта вырос сборник подкастов для первого класса «Вера и Фома идут в школу». И тут пришла мысль идти дальше и заняться не столько даже образованием, сколько детьми и молодежью.
— «Заняться детьми и молодежью» — как это понять? Помочь им с учебой, с самоопределением в жизни?
— Дело в том, что среди молодых людей от 18 до 25 лет год от года снижается процент тех, кто хотя бы называет себя православным. Когда я стала разбираться в вопросе, по последним статистическим данным таковых было 24 процента. Тогда как, например, среди 40-летних православными себя называют больше половины. 24 процента, на мой взгляд, — это уже критичные цифры. И дело тут не только в вере. Тут уже можно вести речь о духовно-нравственной культуре и идентичности России.
Все мы видим, что идет серьезная дехристианизация общества. Есть много причин, почему это происходит. И сегодня мы рискуем тем, что лет через 20 никакой российской ментальной культуры может просто не остаться. Так вот, в первую очередь мы хотели бы решать именно проблемы утраты нашей духовно-нравственной идентичности.
— «Мы» — это кто? Расскажите о вашей команде.
— Еще года два назад мы разговаривали с Романом Торгашиным — генеральным директором радио «Вера» — обо всех этих проблемах и в разговоре очень плотно подошли к созданию того, что сейчас называется «Клевер Лабораторией». Просто потому что под эгидой радио «Вера» сошлись такие идейные вдохновители.
В это же время мы познакомились с новым председателем Синодального отдела религиозного образования и катехизации митрополитом Екатеринбургским и Верхотурским Евгением (Кульбергом). Сразу стало понятно, что владыка Евгений видит, понимает, что назрели какие-то изменения в области преподавания православной культуры в школе. Так что я могу назвать митрополита Евгения нашим духовным вдохновителем.
— Как дальше развивалась идея?
— Всю прошлую весну мы обсуждали проект, и на Рождественских чтениях в 2022 году представили наш концепт. Мы решили направить свое внимание на возраст, в котором ребенок еще находится под влиянием взрослых — семьи и учителей. Это период до 10–11 лет, учитывая раннее развитие современных детей. И зона, в которую можно зайти наиболее простым способом, лежит где-то в отрезке от 5 до 10 лет. Наши партнеры-методисты показали мне очень интересный график, где видно, что на формирование личности ребенка лет до 10 оказывает влияние: 35 процентов — семья, 35 процентов — школа, 15 процентов так или иначе заложено генетикой, и только всё остальное — сверстники, двор, коммуникации.
Таким образом мы вышли на два поля — семья и школа, но приняли решение, что сначала будем работать с учителями. Это, с одной стороны, зона сложная, потому что школа сильно зарегулирована. С другой стороны, работа с педагогическим сообществом благодатна.
— Почему?
— Во-первых, учителя изголодались по содержательному разговору и качественному контенту. Они хотят друг с другом общаться, выходить за рамки своей школы, знакомиться с разными другими источниками. Ведь учитель — это профессия интеллектуальная, творческая, им важно расти и развиваться.
Во-вторых, если Министерство просвещения рекомендует учителям новые проекты, к примеру, нас, то это обязательно будет доведено до каждой школы. Но злоупотреблять административным ресурсом не стоит: учитель и так очень загружен. Кроме того, практика показывает, что наш проект развивается и «снизу»: педагоги проявляют интерес, рассказывают о нас коллегам и даже входят в состав проекта — становятся тьюторами для следующих курсов.
Как газончик у монастыря подсказал название проекта
— А почему такое название — «Клевер Лаборатория»?
— Мы долго искали название, которое удовлетворяло бы и условиям Роспатента, и не маркировало бы нас как проект, занимающийся исключительно православной тематикой, плюс имело бы свободный доменный адрес и однозначное написание на латинице (в интернет-проектах про адрес сайта нужно думать с самого начала). Какое-то современное, нейтральное слово, которое можно защитить как торговую марку. Представляете, сколько условий? Мы бились, наверное, месяц с разными типами названий.
Однажды я шла на службу в Донской монастырь и думала: «Господи, ну пожалуйста, пусть это слово само как-то придет ко мне». Стоял июнь, ровно год назад, я смотрела на газончики: травка, клевер белый цветет. И вдруг думаю — «клевер», ну, а что, классно ведь! Clever по-английски «умный», в название сайта укладывается хорошо. Поняли, что обязательно нужно добавить понятие «лаборатория» — ведь всё, что происходит в нашем проекте, берется не с потолка, а исследовательским путем — для этого у нас работают специальные эксперты. Дальше мы проверили, не занято ли где-то доменное имя clever-lab, потестили на референтной группе учителей название «Клевер» и поняли, что самое главное — ни у кого нет отрицательных коннотаций этого слова.
А потом наш методист, который пишет тексты для «Мастерской» по предмету «Основы православной культуры», Антон Ракушин, придумал расшифровку названия. «Клевер» это: каждая личность есть высшая единица развития. Это прекрасно соответствует нашей концепции! Вот так всё и сложилось.
Прививка от безнравственности плюс умение рефлексировать
— Юлия, а почему вас цепляет эта тема: юность, вера?.. Была ли какая-то личная история, быть может, с вашими собственными детьми?
— О, у меня дети с очень непростыми характерами, да еще и погодки. Прямо только выныриваем из ОГЭ — заныриваем в ЕГЭ. И так далее. Я на себе ощущаю, какой сложный процесс взросления, формирования личности — и для подростка, и для родителей. Мое поколение — это тревожные мамы-перфекционистки, которые мечтают, чтобы всё у наших детей было идеально. В какой-то момент мне захотелось поддержать детей и родителей в этот период, и я сделала подкаст, который и сейчас можно найти на «Яндекс.Музыке» — «Не пугайте детей дворниками».
— Уже интересно!
— Мы разговаривали с разными людьми, которые занимаются профессиональной ориентацией и самоопределением, о том, как помочь ребенку найти себя и какую роль в этом должны и не должны играть родители. К сожалению, у нас образование, так же как и лечение, очень сепарированное. Тут мы изучаем русский, тут математику, тут историю, тут географию. Но дети должны понимать связи между разными предметами! Да, сейчас везде есть метапредметность. Но я ее вижу не только в разрезе ФГОСа.
Когда я руководила образовательным проектом «Лифт в будущее», то четко поняла простую вещь: даже если вы воспитываете инженера или ученого-естественника, он должен понимать, какой глубокий пласт этических проблем ему придется решать в течение всей жизни.
Рентгеновские лучи — хорошо это или плохо? Атомная энергия – хорошо или плохо? В современном технократичном, цифровом обществе мы всё время живем среди технологических решений и вызовов. И невозможно воспитать техническую элиту, не давая при этом этическую основу.
Отсюда мы выходим на вопросы ценностей, этики и веры. Исследовательские лаборатории и центры в ряде иностранных университетов — таких как Оксфорд, Штутгартский и Венский университеты, давно занимаются этикой науки. У нас в стране, к сожалению, эта работа практически не ведется. И в нашем проекте мы хотим основы христианской этики подводить уже с младшей школы.
— А вы сами в младшей школе были верующим человеком?
— У меня было такое же, как и у всех рожденных в середине 70-х, нормальное советское пионерское детство. Но я из верующей семьи. Мои прадед и прапрадед были священниками. Мои троюродные, четвероюродные дяди и братья — представители большой священнической династии.
Вера для меня в детстве — это собраться большой семьей, побить яйца, поесть куличей. Но надо отдать должное моей бабушке, она хотя бы раз в году перед 1 сентября водила меня к причастию. И как-то потихоньку всё это стало прорастать глубже и глубже. Отчасти это связано еще и с тем, что я окончила художественную школу. И очень люблю всё красивое — убранство, архитектуру храма, фрески. В результате, когда мне захотелось лучше разбираться в церковном искусстве, я пошла учиться в Свято-Тихоновский православный университет.
Да и сложно в нашей семье представить другой путь: мой прадед расстрелян на Бутовском полигоне и причислен к лику новомучеников. За нас есть кому молиться… И вот эта духовная ориентация всей семьи тебя уже в жизни не отпускает. Ты просто всегда в этом находишься.
А по мере того, как воспитываешь своих детей, понимаешь, что дать прививку от безнравственности никаким другим путем невозможно. И кроме как воспитывать своего ребенка в вере и Церкви, ничего тут не придумать.
— Да, жизнь по христианским заповедям — это определенный морально-нравственный стержень.
— Не только. Здесь происходит и личностное развитие. Мы все наслышаны о проблемах «мой ребенок не знает, чего хочет, он ничего не решил ни в 5-м, ни в 10-м классе». Потому что мы ему всю жизнь говорим, что он должен хотеть. Но давайте посмотрим на прекрасную церковную практику подводить ребенка к исповеди с семи лет. Для этого даже есть обоснование в возрастной психологии! У нас на платформе на эту тему есть прекрасный вебинар нашего научного руководителя Татьяны Владимировны Скляровой. Так вот, с семи лет ребенок начинает рефлексировать, даже если вы как родитель не хотите дать ему поле для рефлексии. Даже если современная школа, забивая кучу фактов в голову, не дает ему расти как личности. Но практика исповеди, размышления о том, что сделал, практика перемены ума удивительным образом дает ребенку это пространство и формирует его как личность.
Как святитель Тихон помогает найти продюсеров
— Проекту почти год, можете проанализировать, что шло трудно, со скрипом и никак не получалось?
— Очень сложно искать нужных, «своих» людей. Поэтому за минувший год у нас не получилось, к сожалению, массово начать работать с учителями в широком поле гуманитарных предметов. В основном мы апробировали всё вокруг православной культуры и светской этики. Немного начали делать семинары про христианские ценности в литературе. Но оказалось, что найти экспертов, которые способны рассказать учителю литературы 5-го класса, как донести ребенку христианские ценности через предмет, очень сложно. Такие специалисты — штучные, потому что в течение последних 20 лет в школах не стояло задачи воспитания. Только два года назад внесли изменения в Федеральный закон об образовании по вопросам воспитания обучающихся.
И вот с таким набором условий приходится искать профессионалов высокого класса, которые еще и разделяли бы наши ценности. Плюс мне кажется важным иметь в команде людей разновозрастных. И теперь представим себе 27-летнего методиста, который умеет работать не просто с обучением в дистанте, а с EdTech-решениями, который знает, по каким законам развивается обучение в онлайне, умеет собирать курсы, трудолюбивый и еще при этом православный. Вот таков наш идеальный кандидат.
И где таких искать? Только опять же ходить в Донском монастыре к мощам святителя Тихона, биться головой о раку и говорить: «Пожалуйста, помоги мне, дай мне еще дизайнера. А сейчас, пожалуйста, помоги, дай еще и продюсера и эсэмэмщика». Таких и слов при его жизни не было. Но помогает же!
— А что получилось, радовало и вдохновляло?
— Так опять же: люди! Знаете, мы ведь придумывали «Клевер» не из собственной головы. Я лично брала часовые глубинные интервью у учителей разных предметов из разных регионов. Постепенно из очень разнообразной картины начали складываться какие-то единые для всех потребности, обозначаться болевые точки. Сразу становилось ясно, с чем работать.
Наш проект прорастает снизу, повторюсь. Не надо ничего придумывать, у учителей есть свои проблемы, они могут их озвучить, а иногда даже знают, как их решить. И меня сегодня очень радует, что у нас получилось начать ткать эту ткань сообщества единомышленников. Сообщества учителей, которых волнуют воспитание и духовно-нравственное развитие ребенка, а не как из него олимпиадника сделать (хотя и это прекрасный навык) или как в него побольше знаний впихнуть.
Мы тут шутим, что учитель — это вопрос национальной безопасности. Это правда так. Квалификация учителя и то, что он говорит, — вопрос национальной безопасности. И меня очень радуют те эксперты, которые собрались на платформе. Это тоже случилось, наверное, потому что сверху за нас молятся.
В том, что проект родился и живет, — огромная заслуга и постоянное попечение митрополита Евгения. А еще это заслуга нашего научного руководителя Татьяны Владимировны Скляровой, которая 30 лет занимается проблемами возрастной психологии, педагогики, православной культуры и православного образования. Сама она, ее коллеги, которых она приводит как преподавателей, — это очень высокий уровень экспертизы и качества программ. И это то, что меня вдохновляет.
Беседовала Анна Ершова
Фото предоставлено Юлией Селюковой