Сложно ли снимать образовательные фильмы? Почему священника в кинопособии по ОПК играет актер? Как робот стал героем и почему детское кино должно быть наивным? О сериале «Девочка и робот» рассказывает его режиссер Александр Назаров.
Справка: Сериал «Девочка и робот» снят по заказу Синодального отдела религиозного образования и катехизации. Каждая короткометражная серия иллюстрирует определенную тему учебника «Основы православной культуры» под редакцией О. Ю. Васильевой. Учебник подготовлен издательством «Просвещение» и Синодальным отделом религиозного образования и катехизации.
Кажется, ты становишься человеком!
— Ваши образовательные фильмы больше всего напоминают «Ералаш». Как появилась идея просветительских фильмов и жанр?
— Какое-то время назад по заказу Минфина РФ наша команда выполняла проект для школьников, посвященный финансовой грамотности. Эти фильмы куда больше напоминали «Ералаш», чем «Девочка и робот». Тема располагала к созданию откровенно смеховых сюжетов. Например, как получить прибыль, если в кармане 15 рублей? Как только проект был выложен в сеть, к моей съемочной команде обратились вновь с предложением снять фильмы православной тематики для школьников. Ни мне, ни сценаристу Лене Мацан задача не показалось невозможной. Это продуктивный и максимально ненавязчивый способ поговорить с детьми о нравственности. И хотя мы задумывали сюжеты в стиле «Ералаша», по результату на него они не похожи.
— Одним из героев сериала стал робот Макс. Как появился этот персонаж?
— Нам пришлось выдумать целый мир. Современный «Электроник», которого предложила Лена Мацан, показался нам уместным персонажем.
Есть девочка, которая мечтает о брате. Есть родители, которые боятся дополнительной ответственности. Вместо брата папа-изобретатель приносит домой робота. Но с желанием девочки иметь рядом живого человека сделать ничего невозможно. Она пытается превратить робота в простого мальчика. Самым сложным в этой истории оказалось транслировать роботу вопросы веры.
— Робот не может понять, как верить в Бога?
— Именно. Так как родители к вере и Церкви имеют минимальное отношение. Живут по принципу «надо крестить», «на Пасху яйца с куличом стоит освятить». Девочке приходится разбираться во всем самой. Она начинает интересоваться вопросами веры.
Были опасения, что в Синодальном отделе по образованию и катехизации идею робота не одобрят, но ее приняли. Имея продюсерский опыт, я решил, что сюжет с роботом детей зацепит. Робот помогает девочке задуматься, разобраться в сущности многих вещей, ну и повзрослеть.
Ни девочка, ни робот не ожидают, что намерение иметь рядом живую душу приведет к тому, что они оба начнут приближаться к Богу. В финальной, десятой серии робот впервые улыбается. Наша героиня, взглянув на него, говорит: «Кажется, ты становишься человеком!» С художественной точки зрения это важный момент.
Это ее должностная инструкция!
— Разве робот не выполняет в сериале служебную функцию ходячей энциклопедии?
— По сути это нянька, которую заботливые родители приставили к дочери. Но робот неожиданно стал воплощением идеи служения. Своим служением он напоминает самурая. И в этом смысле гораздо ближе к любви и Богу, чем мы со свободой волей. Когда робот говорит, что по натуре не может совершать отрицательных поступков — «это не заложено в моей программе», мне кажется, возникает любопытный парадокс. Робот ближе к Богу, чем порой бывает человек.
— Вышло 10 серий фильма, сколько еще должно появиться?
— Всего в сериале 32 серии по числу параграфов учебника. Их можно будет показывать на каждом уроке в качестве иллюстрации. Снятый материал — пилотный. Мы хотели понять, получится ли вообще воплотить задумки, превратить их в законченные истории. Получилось. За сложное пока не брались.
— Сложные темы — это какие?
— Те, которые трудно донести до детей, да и принять людям взрослым. Например, вся история Иова Многострадального — сложно понимаемая, пусть и ключевая в Библии. Господь испытывает человека, посылая жуткий опыт. Как об этом рассказать детям, если и сам ты остаешься удивленным этим сюжетом?
— Менялся ли сценарий по ходу съемок?
— Сценарий меняется всегда. Мы находимся в ситуации производства, а не съемок фильма Алексея Германа, когда можно работать над лентой десятилетиями. Если пришел на площадку и не успел снять днем, а в сценарии написано, что «дети смотрят в небо, по которому бегут облака», значит, не успел. Снимаешь небо, по которому облака не бегут.
Нашими консультантами были психолог Юлия Челышева и священник Димитрий Григорьянц. Съемки проходили в Смоленске и Смоленской области. На площадке часто присутствовал настоятель Николо-Георгиевского храма в селе Смогири Кардымовского района протоиерей Сергий Кузьмин. Однажды он подошел и прокомментировал сюжет «священник выговаривает свечнице, которая одернула детей, идущих в алтарь». «Но это ее должностная инструкция! Она сделала всё правильно, — сказал отец Сергий. — Детям, тем более девочке, в алтаре не место». Мы тут же изменили сценарий.
Не поезда едут, а люди со своими проблемами куда-то мчатся
— В финале каждого сюжета герои оказываются в храме, где решить проблему помогает священник. Священник — это «другой значимый взрослый», в котором нуждаются дети?
— Когда дети по разным причинам перестают доверять родителям, им нужен кто-то, способный прийти на помощь. С точки зрения драматургии, священник — это резонер. Амплуа персонажа не предполагает его активного участия, он тот, кто говорит, как надо! Наши фильмы — комедия. А всякая комедия подразумевает отражение конфликта между идеалом и реальностью и появление резонера, который представляет идеальную точку зрения. Священник, как правило, появляется в конце серии, чтобы разрешить конфликт, как Deus ex machina (бог из машины).
— Ваш чуткий и мудрый батюшка — идеальный вариант. Такое возможно?
— Я преподаю актерское мастерство, учу артистов, как играть комедию. Не раз мне приходилось задумываться и представлять тот «сторителлинг», которым «занимался» наш Господь.
Во время Литургии читаются фрагменты Писания: Евангелия, Апостола. Тексты произносятся обычно очень серьезным тоном. А мне всегда казалось, что Господь не был лишен чувства юмора и рассказывал притчи весело, как своеобразные житейские анекдоты. Именно поэтому зрителям и детям становилось интересно. Фраза «пустите детей приходить ко Мне» в этом контексте понятная и правильная.
В нашем сериале священник — это тот, с кем не страшно говорить, кто поймет, от кого не исходит опасности, кто не станет обманывать. У меня самого именно такой опыт общения с духовенством. Может быть, я счастливый человек, но сталкиваюсь с такими людьми. Этот опыт и транслирую в фильме.
— Не боитесь, что сериал создает искаженную картину мира? Обычный ребенок пойдет в храм, а там всем некогда, нет дела до детских проблем?
— Я не стремлюсь к реалистическому произведению. Я создаю идеальную картинку с целью пропаганды определенных ценностей, которые разделяю.
Мне не хочется рассказывать про священников, которые, безусловно, бывают, про храмы, в которые по разным причинам не хочется заходить. В разы интереснее говорить про архимандрита Иоанна (Крестьянкина) или митрополита Сурожского Антония. Я готов шутить о бабушках-свечницах, которые больше католики, чем папа римский. Таких бабушек встречают все и всюду, я сам отношусь к ним иронично.
На днях я прочел воспоминания Дмитрия Сергеевича Лихачева. Он пишет в своей книге, как другой великий русский академик, Сергей Сергеевич Аверинцев, в конце 80-х снял дачу недалеко от железнодорожной станции. Круглые сутки мимо домика шли поезда и мешали спать ночью. В какой-то момент Аверинцев подумал: ведь это не поезда едут, а люди со своими проблемами куда-то мчатся. Эта мысль примирила его с действительностью. Поезда вдруг перестали мешать, и он начал спокойно засыпать вечерами.
Моя задача, по сути, напоминает эту историю. Мне важно, чтобы дети пришли в Церковь. Что они там встретят — другой вопрос. Повторюсь, я никого не обманываю, потому что знаю, что батюшки, как в нашем фильме, точно есть. Конечно, хочется, чтобы, придя в храм, ребенок встретил там хороших людей и ответы на свои вопросы.
Красивый внешне и внутренне
— Священника в сериале играет актер, почему?
— В кино должен играть артист. У нас играет не просто артист, а один из крупнейших российских режиссеров, классик сериального производства Кирилл Белевич. По первому образованию он актер. Мы учились с ним параллельно: я — в Щуке, он — в Щепке. Оба вскоре ушли в режиссуру.
Кирилл человек верующий, многодетный отец, прекрасно ладит с детьми. Кстати, его мама, Татьяна Белевич, главный режиссер театра «Глас».
Кирилл очень красивый мужчина. У него располагающее лицо, улыбка, голос. Мой опыт говорит, что это важные вещи для зрителя.
Я не раз в жизни встречал красивых людей. Одним из самых красивых был Георгий Георгиевич Тараторкин. В нем все было идеально: он был красивым мужчиной, очень красивым человеком, красивым отцом, дедом, учителем. Я говорю не только о внешности. Тараторкин был последовательно верующим, неравнодушным и светским человеком. Он владел профессией людей, которых еще некоторое время назад хоронили за церковной оградой. И когда я впервые задумался о том, кто бы смог сыграть священника или святого в моих фильмах, то понял — покойный Георгий Георгиевич Тараторкин. С этой установкой я и искал актера на роль в сериале «Девочка и робот» — внутренне и внешне красивого. Кирилл Белевич такой и есть.
— Белевич легко согласился на роль священника?
— Нет, но ему явно было интересно. Хотя я готов был утвердить его на роль сразу, он попросил устроить пробы. Мы репетировали, встречались с детьми. Он долго принимал решение и вообще изводил тем, что «ему нужна мотивация». Впрочем, как актер, я хорошо понимаю и ценю его позицию. В этом не было кокетства, скорее реальная работа над ролью.
Папа был очень недоволен
— Сложно ли было выбрать главных героев: девочку, робота?
— Тоню Бойко я заметил на втором кастинге. Она зацепила своей непосредственностью, очаровательной мордашкой, любопытными глазками. Я сразу понял, она и есть моя героиня. С роботом ситуация была проще. Его играет мой младший сын Юра. Он способный парень. Господь наградил меня сыном с очень хорошей для кино внешностью. Но ему пришлось пройти пробы.
Я просил коллег отнестись максимально критически к моему выбору, хотя понимал, что белокурая Тоня и черногривый Юра в кадре смотрятся идеально. Коллеги поддержали и успокоили. А Юрка получил свою первую роль в кино.
Когда отбираешь ребенка для кино, то знаешь, что он будет таким, какой есть. Скорректировать его, предложить играть какой-то несвойственный ему образ — очень тяжело, практически невозможно. Так что получаешь человека и работаешь уже с тем, что обрел.
— С родными детьми проще на съемочной площадке?
— Тяжелее. У меня жена артистка. Когда мы сталкивались с ней на площадке, не раз ловил себя на мысли, что от любимого человека ждешь идеальности. Чужому прощаешь неидеальность, близкому — нет.
Юра на съемочной площадке плакал, потому что папа им был очень недоволен! Юра рыдал, потому что забывал текст, не так говорил, не туда смотрел… Например, он очень долго выговаривал «блаженны нищие духом». У него ничего не получалось. Мы записали этот текст аж с пятнадцатого дубля.
— В фильме он говорит металлическим голосом. Он действительно так разговаривает?
— До определенного возраста дети неубедительно звучат, когда произносят сложный текст. До конца они всё равно не понимают, что говорят. Они могут сделать умное лицо, но на уровне произношения возникает детский сад. В случае с сериалом сразу было понятно: чтобы сложился верный образ робота, его должен переозвучивать профессиональный артист.
С переозвучкой робота мой Юрка не справился бы. Всё-таки это еще очень маленький человек. На момент съемок ему не было и девяти лет. Артист начинает точно выполнять задания режиссера лет с четырнадцати, не раньше.
Мы планировали найти для робота чужой голос, просто потому что в его теле должен был бы жить более взрослый мальчик. Нам повезло, с нами стала работать замечательная Лариса Брохман, которая озвучивала в сериале много ролей. Она вообще идеально озвучивает детей. Ее голосами говорят Фиксики и герой сериала «Фома и Вера».
Не светского мира свежайшие люди
— Темы серий неоднозначны. У детей возникали вопросы?
— Прежде чем выйти на съемки, мы много репетировали. Там они задавали вопросы бесконечно. Но не помню, чтобы кого-то что-то смущало. И Тоня, и Юра интегрированы в Церковь, имеют отношение к ней. Это не светского мира свежайшие люди. Они были готовы к тем ситуациям и темам, которые появляются в сюжетах.
— Не жалко детям было в одной из серий утопить квадрокоптер? Вообще, с детьми тяжело работать?
— В кадре коптер выглядит внушительной дорогой вещью, хотя это дешевая китайская игрушка, которая, слава Богу, летала. «Утопить — значит, утопить» — мои артисты на площадке были абсолютно исполнительны и безотказны, никаких капризов, возмущения. Есть в них вера, что папа однажды всё равно купит лучше.
Я счастливый человек. Нет ни одного проекта, который я бы не вспомнил без радости… После «Не родись красивой» мне многие рекомендовали начать снимать детское кино, «потому что у вас получится». Я впервые попробовал, и есть ощущение, что мне это действительно доставляет большую радость. Работая с детьми, я заметил, что всё время должен быть в тонусе. Со взрослыми можно показать, что устал, а с детьми не имеешь права на это. Они сами быстро утомляются, и ты обязан работать на опережение, подбадривать их. Может быть, поэтому мы всё время шутили. Это была одна общая атмосфера большого счастья.
— В 80-е годы вы преподавали в школе. Видите разницу в поколениях, не кажется ли вам, что для сегодняшних детей ваш сериал несколько наивен?
— У меня трое детей, причем старшей дочке уже 28. Я много лет преподаю в театральных вузах, повидал самые разные поколения. Но никогда не мог увидеть разницу между поколениями, хотя всегда вижу разницу между людьми. Если человек умный, неважно, сколько ему лет. Даже если 3 года, с ним надо разговаривать, как с умным человеком. Если глупый, пусть взрослый и ему давно перевалило за 50, всё равно с ним разговаривать надо, как с ребенком.
В слове «наивный» не вижу ничего плохого. Считаю, что наивное кино — это прекрасно. Да, «Девочка и робот» — наивное кино.
Если бы вы знали, столько раз меня заставляли снимать современное кино, а не «эту фигню, что вы снимаете». А я в 2005 году осознанно снимал наивный сериал «Не родись красивой» для людей, воспитанных на советском кино.
После первых рейтингов от меня все отстали. Оказалось, что так тоже можно снимать. Можно с людьми говорить не на том языке, который навязывают, а на том, к которому привык, который впитал как некую эстетику и цивилизационный стандарт. Чем скорее мы начнем рассказывать те истории, которые умеем, тем языком, которым умеем, тем лучше. Люди считывают не форму, а содержание.
Мы созданы по образу Божьему. Он живет в нас, несмотря на то, что нам навязывают со стороны. Фильмы Гайдая, Ролана Быкова, Георгия Данелии сняты добрыми людьми для добрых людей. Добрыми они видели своих зрителей. Они творили светлое, великое и почти наивное кино. Я вырос на таком кино и театре и хочу это продолжать.
Беседовала Дарья Рощеня