Владелец «Издательского Дома Мещерякова» Вадим Мещеряков считает, что в создании книги не могут участвовать циничные и глупые люди, а также что нельзя заставлять детей читать, пока те не «созреют», потому что существует культурный код читателя.
— Почему вы решили издавать книги?
— Идея пришла от усталости. Я занимался довольно циничными делами в области банковской юриспруденции. Вел большие серьезные процессы. В какой-то момент произошло выгорание. А почему книги? Сработали два фактора. Я всегда любил читать. Причем начал лет с четырнадцати, до этого возраста вообще литературой не интересовался. Вторая причина — мой интерес как родителя, на тот момент — одной дочери (сейчас она, кстати, генеральный директор «Издательского Дома Мещерякова»). Честно говоря, не хотелось покупать дочке то, что было представлено на рынке. Поэтому решил вопрос не поиском хороших книг, а созданием собственных. Еще и жену привлек к работе, которая долго сидела в декрете.
— Каково это — работать с членами семьи?
— С женой мы недолго работали, только первые три года. Тогда я еще параллельно работал в банке, и все наше сотрудничество сводилось к каким-то вечерним посиделкам. Но и с женой, и со старшей дочкой работается прекрасно. На должность гендиректора дочь, кстати, позвал не я, а мой бизнес-партнер — я как раз сопротивлялся.
— И сразу гендиром?
— Нет. В издательстве Даша уже целых семь лет, а гендиректором она стала два года назад. До этого работала на всех направлениях — и курьером, и помощником, искала себя. Я не давил ни в коем случае. Сначала просто предложил летом пойти поработать, для того чтобы накопить на свои нужды. Ни разу не напирал: мол, давай, это семейный бизнес, традиции — поддержать, отца заменить, отцу помочь. Таких разговоров вообще никогда не было. А по сути, за эти семь лет мы пришли к тому, что она продолжает мое дело.
— Что для вас книга?
— Книга — это не только автор, иллюстратор и литературный редактор. Это еще и курьер, и бухгалтер, и кладовщик, и директор склада, и коммерческий директор. Но самое главное — в ее создании не должно быть червоточины. Если один кто-то выбьется из общей атмосферы любви, это скажется на книге. Таково мое глубочайшее убеждение. Как и глупым людям нельзя делать книги. Считаю глупость одним из самых отрицательных качеств человека. Нельзя быть глупым, хитрым, циничным и корыстным, иначе детская книга не получится. Вместо книги будет продукт. Удачность продукта определяется количеством проданных экземпляров, а вот удачность книги — любовью читателей. Минус продуктов в том, что они портят вкус у детей.
— Если ребенок не хочет читать, что делать?
— Ничего. Я всегда это говорю. Единственное, что могут делать все взрослые люди в любом воспитательном процессе, — показывать пример.
— То есть садиться перед детьми с раскрытой книгой?
— Ну, демонстративно не стоит. Дети сразу почувствуют фальшь. Если вы не любите книги, ваш ребенок, скорее всего, тоже их не полюбит. А если любите, то и время для любви к ним ваших детей придет. У меня бабушка, которая занималась мной в моем юном возрасте, много читала. И вот ко мне увлечение книгами пришло в 14 лет. У старшей дочери примерно так же — в 13–14. При том что я уже издателем был с ее семи лет, и все это время Даша была совершенно равнодушна к чтению. В этом нет ничего страшного. Куда страшнее, если начнете заставлять. Так рискуете создать алгоритм, в котором книга будет ассоциироваться с насилием. Человек, которого принуждали, уже никогда читать не будет. Надо ждать. Если ребенку чтение не приносит удовольствия, значит, он еще не дозрел. Ведь бумажные книги — часть культурного кода. Человек мимо него пройти не сможет.
— Почему книга должна быть красивой?
— Я считаю, что все должно быть красивым. Вот такое у меня отношение к жизни. Не знаю, чем оно обусловлено. Может быть, каким-то надрывом из детства, возможно, мне не хватало когда-то красивых вещей.
— Ваши книги еще называют «тактильными». Рельефные обложки, плотненькие страницы, их в руках приятно держать… Это специально придумано?
— Чем хорош «Издательский Дом Мещерякова» для меня? Он очень субъективен. Особенно первые пятнадцать лет. Мне нравится тактильность. Мне важно, чтобы книга ощущалась как живой предмет. Чтобы она дышала. Я бы еще хотел, чтобы книги говорили или пахли. Я, кстати, планировал даже такую серию сделать. И уже даже начал договариваться с компанией — производителем духов. У нас же есть серия книг с историей. Она могла бы «дышать» — ну, не плесенью, а, скажем, лавандой. Как будто там цветок лежал, кто-то засушил, и он рассыпался. Но я отказался от этой идеи, потому что подумал о детях-аллергиках.
— Кстати, та «состаренная» серия, «Книга с историей», — одна из самых оригинальных. Как создавался такой стиль «элегантной потертости»?
— Просто нормальная работа дизайнера. На тот момент у меня в компании работали три девчонки, которые еще были студентками Полиграфического института на кафедре графического дизайна. А идея состарить пришла, когда я однажды увидел в Интернете книгу Диккенса, такую очаровательную, старую, и захотел ее найти. А потом подумал, почему бы не сделать самому на русском языке с эффектом «старины». Это же совершенно не сложно технологически.
— Они даже внутри все в трещинках и пятнах, словно их трогали много рук.
— Да, да. Это все напечатано. Здесь нет никакого разрыва. Просто сделано очень талантливо, как будто она лежала много лет.
— За такую книгу, уже как будто «зачитанную», не страшно браться.
— Я всегда говорю: это единственная серия наших книг, которые от времени становятся только лучше. Хотя бывают и смешные случаи, когда в маркет-плейсах читатели оставляют отзывы: «прислали брак», «лежала где-то на даче». Кто-то говорит, что вот эти ваши «лисьи пятна» их бесят. А кто-то, наоборот, от них в восторге.
— С момента открытия «Издательского Дома Мещерякова» как изменились вкусы читательской аудитории?
— Тенденция, которая меня дико радует, — появился интерес к русской классической литературе. Я ее заметил два года назад, когда наблюдал за людьми на книжной выставке, — подростки массово подходили к стендам с книгами классиков. Я их спрашиваю: «Вам-то это зачем?» Отвечают: «Красиво». Мне кажется, сработал тот факт, что классику стали издавать в более понятном для подростков оформлении. Есть такое издательство «МИФ», вот они очень смело подошли к вопросу — стали использовать «анимешные» образы. И пошли массовые продажи. Получается, что дети начали читать случайно, из-за того, что им дали красивую обложку, и пришли к парадоксальному выводу — это интересно!
— А к чему сейчас публика явно остыла?
— К искусственно созданным мирам. Сейчас интереснее то, что вокруг. В понятных локациях и реалиях. Фантастика, может быть, не ушла, а фэнтезийная история массовый интерес потеряла.
— Вы сейчас ассоциируете себя с какой книгой?
— Я сейчас Теодор Драйзер. Его «Стоик», скорее всего. Приоритеты поменялись в жизни. Хочется сделать что-то, не связанное с зарабатыванием денег.
— Что именно? Есть идеи?
— Создать Музей детской книги. На базе какой-нибудь усадьбы на территории Москвы. Я бы с удовольствием ее восстановил. Ну понятно, не своими силами. Было бы здорово соединить вместе театр, классическую музыку и книги с прицелом на воспитание детей. Например, провести «два в одном» — фестиваль классической музыки и классической литературы. Или «три в одном» — добавить спектакли. Обустроить музей как пространство для активностей, причем на воздухе. Рассказывать детям истории, связанные с полиграфией: как печатали книги, иллюстрировали. А еще есть желание делать побольше «прорывных» книг. Первые 5–6 лет с открытия издательства я не боялся делать прорывные проекты с точки зрения подхода к книге. Потом начали давить финансы, просчеты, маркетинг. Сейчас мне хочется вернуться к тем уникальным идеям. Знаете, есть мода от кутюр, и есть прет-а-порте. Сейчас как происходит создание книги? Садятся коммерческая служба, редакция, пиар, маркетинг и я. И мы со всех точек зрения просчитываем проект. А хочется всех убрать, оставить только меня и редакцию. И создать что-то «от кутюр».
Автор: Алла Гугель