Про теорию поколений говорят повсюду. Еще в 1991 году Уильям Штраус и Нил Хау описали циклы смены поколений и выделили их характерные черты. Сначала речь шла про особенности поколения X, представители которого родились между 1961 и 1981 годами. Потом к ним добавилось поколение Y (миллениалы, 1981–1996 г. р.), а затем и Z (зумеры, 1997–2012 г. р.). Наконец, в последние годы к ним добавилось поколение альфа. И каждый раз говорится об уникальности и необходимости изменить привычные методы воспитания, чтобы найти общий язык. 

Однако, заходя в аудиторию или кабинет, я не вижу никаких поколений. Даже в одном классе могут быть разные дети с очень разными ценностями. Класс общеобразовательной школы может отличаться от класса гимназии сильнее, чем одно поколение от другого. Среди детей каждого года рождения есть более рассеянные и более структурированные, трудолюбивые и не очень. Консервативных всегда мало, а революционеров много. А необразованность недорослей высмеивается примерно одинаково во все времена: неважно, идет ли речь о комедии Фонвизина или современном ролике в ютубе «Собеседование с миллениалом». 

Умеют применять фильтры в инстаграме, но не знают рабочих программ

Дети, выросшие в цифровом мире, кажутся какими-то другими. От них ждут, например, что они будут лучше владеть компьютерными технологиями. Но на практике даже это подтверждается плохо. Конечно, дети прекрасно умеют смотреть тик-ток и использовать фильтры в инстаграме. Но для этого не нужно больших познаний. Сегодня даже пожилые бабушки быстро осваивают мессенджеры, когда они становятся единственным способом пообщаться с любимыми внуками. 

А вот используют компьютер для работы лишь единицы из современных школьников. Как-то я попросил восьмиклассников быстро сделать небольшой расчет в таблицах Excel. И наткнулся на стену непонимания. Они никогда с ним не работали. Они научились использовать компьютер для отдыха, развлечений и создания красивых презентаций, но не для работы. 

Остро чувствуют боль, но пока не знают, как выстроить мир без боли

Да, мир меняется очень быстро. Но это быстрое изменение длится уже как минимум полторы сотни лет — с начала индустриализации. Изобретение социальных сетей, конечно, важно, но изобретение печатного станка важно не меньше. Сегодня люди мало общаются, листая ленты в соцсетях. Но раньше они точно так же целыми днями читали газеты. Мы вообще склонны преувеличивать важность событий, происходящих на наших глазах, и преуменьшать важность событий прошлого. 

Иногда родители даже считают детей совестью нации: честными, искренними, способными построить лучшее будущее. Здесь и Грета Тунберг, выкрикивающая мировым лидерам с трибуны ООН: «Как вы посмели!» Здесь и журналисты, призывающие родителей не мешать детям идти на митинги и строить будущее страны исходя из своих, лучших, ценностей. 

Но исследования возрастной психологии показывают, что в школьный период ценности детей только формируются. Конечно, у подростков повышенное чувство несправедливости и сопереживания чужой боли. Но это еще не значит, что они представляют, как построить мир без такой боли. 

Именно поэтому многие мои сверстники были активно включены в протестную деятельность. И именно поэтому через несколько лет большинство из них отошло от этой деятельности и занялось менее эффектными, но более важными маленькими делами. 

Молодежь действительно отличается от взрослых. Но так ли уж принципиально отличаются сегодняшние подростки от подростков 20 или 50 лет назад? Молодые люди реагировали на общественные процессы во всех переходных эпохах! 

Должны ли взрослые учиться у детей или оставим все, как было в традиционном обществе?

В 1960-е годы по западному миру прокатилась волна студенческих революций. В США хиппи протестовали против войны во Вьетнаме. Во Франции 1968 года рост безработицы привел к массовым протестам молодежи и росту популярности левых идей. В воздухе носилось ожидание кардинальных изменений. 

Известный этнограф и культуролог Маргарет Мид также была охвачена воодушевлением и ощущением грядущих перемен. Она написала классическую работу «Культура и преемственность. Исследование конфликта между поколениями», где разделила культуры на несколько типов: 

• постфигуративные, где дети учатся у взрослых; 
• конфигуративные, где каждое поколение учится у своих сверстников; 
• префигуративные, где взрослые учатся также у своих детей. 

По мнению Мид, первый тип культуры свойственен для традиционных обществ, в которых менталитет не меняется на протяжении многих поколений. В этом обществе дети спокойно перенимают навыки у взрослых в неизменном мире. Второй тип характерен для эмигрантов. Они вынуждены адаптироваться к культуре своей новой родины, где старые модели поведения работают плохо. В результате молодежь учится прежде всего у своих сверстников. 

В третьем типе культуры родители учатся у детей. Такое общество кажется исследовательнице обществом будущего. Говоря об изменениях, Маргарет Мид использует те же самые слова, что и мы сегодня. Но то, что полвека назад казалось необратимыми изменениями, на практике было быстро адаптировано. 

Авиасообщение между странами стало обыденностью, хотя 150 лет назад возможность обогнуть планету за 80 дней выглядела чудом. Мы запустили в космос спутники, освоили сотовую связь и даже дали возможность всем желающим управлять автомобилем. Но все эти великие достижения прошлого не привели к тому, что молодежь принципиально лучше ориентируется в этом мире. 

Уже в переиздании 1978 года Маргарет Мид признала, что протест молодежи с его антивоенными лозунгами, резкой критикой буржуазного общества потребления и поисками новых моделей социума в итоге довольно быстро оказался укрощен общественными институтами. Новые технологии стали привычными, острота социальных вопросов снизилась, а протестующая молодежь постепенно обзавелась семьями и детьми.

Сегодняшний мир — снова «принципиально новый»?

Возможно, что наши дети действительно живут и учатся в принципиально новом мире. Но не слишком ли часто за последние сто лет появляется такое поколение, которое лучше взрослых поймет этот мир? Ведь стоит заглянуть в историю педагогики, и мы увидим, что идеи нового периода захватывают общество каждые лет 30–50. 

До появления интернета были атомная бомба и мировая война, а до нее — Русская революция. Эмиграция наших дедов и прадедов из деревень в города меняла общество не меньше, чем нынешняя миграция наших детей в виртуальные миры. Но это вовсе не делало молодых экспертами в новом мире. 

В нашей европейской культуре молодежь часто бунтует против старых порядков. Но обычно это не приводило взрослых к отказу от собственных убеждений в пользу некой мудрости молодых поколений. И тут дело не в молодежи, которая знает, как лучше. А в том, что взрослые сами не понимают, как теперь надо жить. И вместо того чтобы разбираться, инфантильно переваливают решение новых проблем на молодежь. 

Интересную точку зрения на молодежь можно встретить в дневниках протопресвитера Александра Шмемана, известного богослова и публициста, долгое время работавшего деканом православной Свято-Владимирской духовной семинарии в США. Будучи современником молодежных движений 1960-х годов, протопресвитер Александр Шмеман вовсе не поддерживал тогдашнюю веру в молодежь. Наоборот, он очень скептически высказывался насчет этого сложного возраста. Протопресвитер Александр Шмеман с благодарностью вспоминает своего отца, который просто оставался собой и через свою искренность помог сыну пережить подростковый возраст и повзрослеть. 

«Раньше спасало мир то, что молодежь хотела стать взрослой. А теперь ей сказали, что она именно как молодежь и есть носительница истины и спасения. <…> Молодежь, говорят, правдива, не терпит лицемерия взрослого мира. Ложь! Она только трескучей лжи и верит, это самый идолопоклоннический возраст и, вместе с тем, самый лицемерный. Молодежь «ищет»? Ложь и миф. Ничего она не ищет, она преисполнена острого чувства самой себя, а это чувство исключает искание. Чего я искал, когда был «молодежью»? Показать себя, и больше ничего. И чтобы все мною восхищались и считали чем-то особенным. И спасли меня не те, кто этому потакал, а те, кто этого просто не замечал. В первую очередь — папа своей скромностью, иронией, даром быть самим собой и ничего «напоказ». Об него и разбивалась вся моя молодежная чепуха, и я чем больше живу, тем сильнее чувствую, какую удивительную, действительно подсознательную роль он сыграл в моей жизни». Протопресвитер Александр Шмеман. Дневники. 

Иметь собственные убеждения — наша лучшая помощь подрастающему поколению

Современный мир изменчив и непредсказуем. И часто возникает желание дать детям возможность самим разбираться во всем этом. Но молодежи еще сложнее ориентироваться в новой реальности. Ведь речь не о детях иммигрантов, которым просто надо приспособиться к существующему стабильному обществу. Нет, сейчас это общество необходимо создавать, используя современные достижения науки и техники. 

Задача взрослых — не устраниться, а предложить новому поколению свое место в новом обществе. Даже не так важно, примут ли они наше предложение или нет. Важно, что у них будет надежная опора, базис, с которого они смогут начать и с которым смогут спорить. В конце концов, опора — это то, на что можно наступить ногами, попрыгать, попытаться сломать. А вот на болоте попрыгать нельзя. 

«Глядя на современную молодежь, иногда забывают, что формирование идентичности, хотя и носит в юности «кризисный характер», в действительности является проблемой смены поколений. И не стоит забывать о том, что старшее поколение в какой-то степени пренебрегло своим долгом и не предложило молодежи сильных идеалов, которые нужны для формирования молодого поколения, — хотя бы для того, чтобы молодежь могла восстать против хорошо сформулированного набора старых ценностей». Эрик Эриксон. Идентичность. Юность и кризис. 

Неуверенность взрослых в своих ценностях порождает очень много тревоги. И мне кажется, что лучшая помощь с нашей стороны — иметь свои собственные убеждения. В том числе и относительно нового меняющегося мира и собственной роли в нем. В конце концов, мы, взрослые, имеем больше опыта и не хуже молодежи можем разобраться в этом самом мире.

Автор: Денис Собур, кандидат физико-математических наук. Педагогический стаж с 2002 года. Старший преподаватель ПСТГУ (курсы «Концепции современного естествознания», «Наука и религия»). Преподает физику и математику в семейной школе, а также ведет подростковые группы в воскресной школе. Отец четырех дочерей.